Я придумаю свою анатомию. С блекджеком и шлюхами.
Я шел по пустынной ночной улице незнакомого города. Воздух был промозглый, с неба срывались первые капли дождя и тихо шелестели по коже моего длинного плаща. Стальные набойки на каблуках гулко цокали по булыжной мостовой, казалось, за километр выдавая мое приближение. Мне нечего было делать в этом месте. Я вообще оказался здесь совершенно случайно. Но вместо того, чтобы возвратиться домой, я пошел гулять по безлюдным улицам.
Не совсем безлюдным. Повернув за угол, я увидел молодую женщину с маленьким ребенком, идущих мне на встречу. Не знаю, что они делают здесь в такой час. Меня это, признаться, мало волнует. Мои губы кривит нехорошая плотоядная усмешка, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки.
«Не смей! Оставь их в покое» Я лишь досадливо морщусь. Этот голос давно меня преследует и достаточно сильно раздражает в последнее время. К сожалению, я так и не смог понять, как от него избавиться. То ли он принадлежит моей совести и звучит у меня в голове, то ли это невидимый, « кто сидит на правом плече» шепчет в ухо. Вот за левым, кстати, всегда тишина. Темный всегда всем доволен, он понимает меня куда лучше.
Женщина, наконец, заметила меня и замерла как вкопанная. Ее глаза расширились от ужаса, и рот превратился в маленькое аккуратное «о». Как на картинке, хех.
«Остановись. Ты не имеешь на нее никакого права. Ее время еще не пришло»
Только ухмылка становится шире. Я не буду использовать свое лезвие – это грозит бумажной работой. Только мое тело и ничего больше. Это не попадает ни под какие пункты устава. Я делаю шаг вперед.
Женщину бьет крупная дрожь, запах ее страха я слышу даже отсюда. Он перекатывается ванильной карамелью на моем языке. Сладкой. Мне нужно еще.
Она схватила ребенка за руку и бросилась бежать, спотыкаясь через шаг, но не желая сдаваться. Даже судьбе. Я иду вслед за ней. Женщина мчится со всех ног, я же никуда не тороплюсь, но расстояние между нами, тем не менее, неумолимо сокращается.
Она уже обречена и знает это, но все еще продолжает бороться. Я нахожу это довольно забавным. Люди, порой, действительно интересные существа.
Последние несколько метров я преодолеваю прыжком и хватаю ее за волосы. Она дергается, безуспешно пытаясь вырваться, спастись.
- Беги! Беги, скорее! – отчаянно кричит она.
Но глупый ребенок остается на месте, ошарашено хлопая на нас огромными глазищами. С улыбкой склоняюсь к уху женщины:
- Я мог бы показать тебе, как он умрет.
Она зарычала, словно раненый зверь, извернулась и попыталась вцепиться в меня зубами. Я ударил ее наотмашь по лицу, опрокидывая на мостовую, потянул на себя подол легкого платья, в клочья разрывая тонкую ткань. Женщина начала брыкать так, будто я посягнул на ее честь. Я расхохотался. Насколько низостны и примитивны бывают иногда человеческие суждения.
Я вонзил острые длинные когти в ее голени, процарапывая до кости, обагряя руки первой кровью.
Слишком громкая. Слишком. Сжал руку на ее горле, заставив захрипеть. Ее кожа расходилась под когтями как бумага, красочно расцвечиваясь вспухающими на теле алыми узорами. Нет, не алыми. Здесь, в неверном свете изредка прячущейся за тучами луны – почти черными.
Не было абсолютно никакой необходимости рвать ее тело, но это было так правильно. Я мстил. За то, в чем она никогда не была виновата. За то, в чем не был виноват никто.
Женщина была жива, когда я, наигравшись, вспорол ногтями ее живот и, сунув руку под ребра, сжал в ладони трепещущее сердце. Рванул, извлекая его наружу, и припал губами, высасывая кровь.
Я насыщен. Да.
Глянул в сторону сидящего на мостовой насмерть перепуганного мальчика. Наверное, я все же не люблю детей. Я оторвал ему голову.
Поднялся, потянулся, довольный собой. Огляделся, счастливо и совершенно безумно улыбаясь, и пошел прочь. Почти сразу хлынувший ливень принялся старательно смывать с меня подсохшие пятна. Капли запутывались в длинных белых волосах, делая их невероятно тяжелыми. Надо в следующий раз заплести косу…
Я обновлен и восстановлен. Потягиваюсь в постели. Давненько я не чувствовал себя настолько живым. Жаль, что питаться желаниями я могу только при окончательном истощении и отсутствии внешних источников. Зато какое удовлетворение. Прекрасно. Просто прекрасно.
Я снова жив. Жив и счастлив.
Пошел к Неку
, страдает фигней. Подарил ему колечко.
Он тут же со счастливым визгом умчался примерять свадебное платье. Зачем парню платье? Ну, чем бы дите не тешилось.
, страдает фигней. Подарил ему колечко. Он тут же со счастливым визгом умчался примерять свадебное платье. Зачем парню платье? Ну, чем бы дите не тешилось.